Идеальная Катя - Владимир Дараган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дождь кончился, и мы с другом-биологом разошлись по своим лабораториям. За окном шумела дорога, ведущая в аэропорт, откуда летали самолеты до Амстердама. А от Амстердама уж точно все дороги вели в Рим.
Ну, почти все!
Сначала
Странное возникает чувство, когда входишь в старую церковь, где тебя крестили много-много лет назад. Кажется, что вот выйдешь ты под хмурое осеннее небо, и нужно все начинать сначала. И неважно, сколько тебе еще отмерено, что уже сыплется первый снег, что нет рядом мамы, некому завернуть тебя в одеяло и отнести в теплый дом. Теперь ты сам все решаешь. Тогда орущий от страха младенец еще не успел совершить ошибок. Ты их наделал потом и назвал жизненным опытом. Вот и думай теперь – сколько ты еще совершишь ошибок. Может уже хватит? Или ты не все успел попробовать? А, может, сначала расплатиться за сделанные?
Купель стояла около фрески, где отчитывали раба за зарытый в землю талант. Ты потом много раз слышал, что талант – это тяжелая ноша, а несущий ее обречен на вечный труд. Нельзя эту ношу сбросить, нельзя закопать. Расплата простая: серая жизнь.
Ты скажешь, что у тебя нет талантов? Неправда. Всем раздали таланты. Кому пять, кому три, кому один. А не закопал ли ты свой? Вернее, не твой, а тот, который тебе дали. Еще не поздно его найти – ведь твой господин пока не спрашивает, что ты с ним сделал. Закопал? Откопай, взвали на плечи и иди. Другого пути у тебя нет.
Ты выходишь на улицу, не замечая холодного ветра и мокрого снега с дождем. Оглядываешься. Никто на тебя не смотрит и ничего от тебя не ждет. У старой ивы женщина в платке и в старом пальто крошит голубям булку. Рядом, за оградой, шумит улица. Все так, как было десять минут назад. В кармане звонит телефон. Это из старой жизни, где никто не интересовался твоими ошибками и талантами.
– Ты где? У нас аврал, проверь свою почту. Это важно!
Да, это важно. Ты понимаешь: важно то, что сейчас. Это и есть жизнь. А остальное…
Ты еще раз оглядываешься на старую церковь, потом, нагнувшись, чтобы прикрыть телефон от дождя, начинаешь проверять почту.
Картины с кораблями
Мы были убеждены, что в этом курортном мексиканском городке все работают официантами, поварами, уборщиками, администраторами в белых рубашках или продавцами в магазинчиках, заполненных яркими курортными товарами «на память».
Это кафе мы нашли случайно в один из вечеров, долго блуждая по полутемным улицам. Мы проходили мимо небольших, ярко раскрашенных домиков, окруженных кустами и сладко пахнущими цветами. Там, на ступеньках, сидели усталые женщины и молча смотрели на нас. Мы ходили бесцельно, просто хотели посмотреть на ту часть города, где нет шумной курортной публики, где нет ярких витрин и запаха жареной рыбы.
Кафе было на перекрестке. Сквозь большие окна мы увидели скромные деревянные столики без скатертей, стулья на металлических ножках, стойку бара, на которой стояла эспрессо-машина. За столиками сидели люди, которых мы не видели ни в нашем отеле, ни на пляжах, ни в ресторанах. У них были спокойные лица с тонкими чертами. Кто-то читал книги, кто-то смотрел в экран ноутбука, кто-то разговаривал с соседом. На стенах кафе висели яркие радостные картины, на которых плавали большие корабли, по улицам города с розовыми домами ездили белые машины, в домах были огромные комнаты, где стояли смешные стулья с грушеобразными ножками, столы-раскоряки и огромные вазы из мутного серого стекла.
Мы зашли, заказали кофе и сели в угол, откуда можно было видеть всех посетителей. На нас никто не обращал внимания, мы ждали свой заказ и разглядывали картины. Около каждой из них горела небольшая лампа, освещая ее и заставляя светиться и без того яркие краски. Я представил эти картины у нас в доме, когда темно, когда за окном свищет бесконечная снежная метель, когда хочется тепла и света.
– Кто автор этих картин? – спросили мы подошедшего официанта.
Он поставил перед нами чашки с кофе, тарелочки с пирожными и жестом подозвал одного из посетителей.
– Это картины Джорджо, – сказал он. – Хотите, я ему позвоню, и он придет?
Мы хотели. Мы очень хотели посмотреть на человека, создавшего такие кусочки радости.
Джорджо пришел не один. Его сопровождала суховатая женщина лет сорока, очень деловая, отлично говорящая по-английски. Сам Джорджо больше молчал, скромно улыбался и был во всем согласен со своей спутницей. Ему было лет двадцать пять, его смуглое лицо выглядело усталым, он прятал под столом свои тонкие руки с длинными пальцами, сутулился и явно хотел, чтобы все это быстрее кончилось.
– Вам очень повезло, что Джорджо сейчас в городе! – громко вещала спутница художника. – Без его разрешения я не могу продать ни одной картины. Если вы покупаете две, то на вторую будет большая скидка.
– Вы профессиональный художник? – спросил я Джорджо.
– Тут профессионалы только те, кто рисует по вечерам картины аэрозольными баллончиками, – ответила за художника его спутница.
Мы видели работу таких художников. За пять минут они создавали нечто с огромной луной, озером, горами, фантастическими деревьями, отражениями и тенями. Их «картины» стоили от десяти до двадцати долларов. Половина цены шла художнику, а другую половину забирал молодой человек с цепким взглядом, сидящий неподалеку на корточках.
– Ну так что вы решили?
Женщина была настроена по-деловому. Мы выбрали две картины с кораблями, где светились иллюминаторы и гирлянды лампочек вдоль палуб, где горели огни сказочного города, а по его улицам ездили красные мотороллеры и белые такси. На второй картине было бирюзовое море, желтое рассветное небо, открытое окно и черный кот со странной улыбкой.
– Это мой кот, – сказал Джорджо. – Мой друг. Я работаю инструктором по подводному плаванию. Я бы хотел стать профессиональным художником, но так мало таких, как вы, которые покупают. Нравится многим, но мало кто хочет тратить деньги на картины. На рестораны тратят, на картины нет.
…Через год мы снова пришли в это кафе. Картин Джорджо на стенах не было.
– А где Джорджо? – спросили мы бармена. – Где его картины?
– Он сейчас мало что пишет, – сказал бармен, наливая нам в чашки крепкий эспрессо. – Джорджо уехал в другой город, здесь работы нет, а ему надо на что-то жить. Его картины разобрали по местным ресторанам. Их можно купить, но они стоят теперь очень дорого. Рестораторы хотят заработать и на этом тоже. Жалко парня, он совсем один и никому не нужен.
Я не знаю, где сейчас Джорджо. Но его картины висят над моим рабочим столом и согревают меня в темные холодные вечера, не давая думать, что до весны еще так далеко, что с каждым годом все труднее дойти до этого «далеко», когда все сильнее наваливается усталость, и черные голые ветки качаются на фоне желтых от городских огней туч.
Общеизвестное
Легко быть бедным и добрым. Быть богатым и добрым можно, но недолго!
***
Амбициозность – прибежище ничтожных.
***
Бойся озабоченных людей – это заразно.
***
В толпе нельзя быть свободным.
***
Веру в Бога часто путают с соблюдением традиций.
***
Для кого-то море – это пляж, теплый прибой, вокруг красивые веселые люди. А для другого – это одинокий утес, о который разбиваются холодные серые волны.
***
Для кого-то хорошая погода та, которая позволяет с чистой совестью сидеть дома.
***
Если нет ответа на вопрос «а что будет, если это сделать?», то можно попробовать поискать ответ на вопрос «а что будет, если этого не делать?».
***
Если ты ничего не делаешь, тебя упрекают в нерешительности. Если ты что-то делаешь, упрекают за ошибки. Самое лучшее – это говорить, что ты скоро будешь что-то делать.
***
Есть простой способ чувствовать себя богатым – не читать рекламу. Так ты не узнаешь, что тебе еще захочется.
***
Есть способ деления человечества на врагов явных и потенциальных.
***
Зря ты ругаешь современную Москву. Ты ведь любил ее за эклектику, а теперь ее стало даже больше.
***
И человек, и камень слеплены из протонов, нейтронов и электронов. Это я к тому, что нам не надо слишком задаваться.
***
Идти вниз надо тоже с достоинством.
Для себя
На самом деле художник не был одиноким. У него где-то была жена и взрослые дети. Он не любил об этом говорить, я узнал об этом случайно, когда он как-то обмолвился, что хочет пойти в Интернет-кафе и отправить письмо домой в Чикаго.
– А кто сейчас дома? – спросил я.
– Жена, дети приезжают иногда… – сказал он и больше никогда не упоминал про свою семью.
Мы снимали соседние комнаты в небольшом пансионе в городе Таормина на востоке Сицилии. Сейчас такие пансионы принято называть на американский манер bed-and-breakfast. Хозяйка пансиона кормила нас завтраком. Нам полагалась чашка ужасного кофе, пресный сыр, булочки и варенье. У нас с женой в холодильнике лежала колбаса и нормальный сыр, который мы приносили с собой, украшая скудный завтрак. Художник не обращал внимания на еду. Он долго пил кофе, меланхолично жевал булочки и смотрел в окно на красные черепичные крыши домов, сбегающих по узким улочкам к морю, которое всегда казалось спокойным с высоты веранды, где проходили наши завтраки.
